«Вагнер» - кровавый ринг - Лев Владимирович Трапезников
— У нас триста. Тяжелый.
— Дотяните до дороги, там примем.
— Понял, — подтвердил Иван.
Про то, что ранен Люс, по рации услышал его друг Коля, позывной которого был «Ольховка». Ольховка стоял на соседней точке, метров за пятьсот до позиции расчета Ивана и Люса. И вот как услышал Коля-Ольховка, что ранен его друг Люс, так и пустился бежать к нему. Ольховка выглядел не как все бойцы, он был совсем не похож на богатыря, ну точно уж не богатырь, даже немного с виду-то и сухощав, и роста не высокого, но именно он несся в это самое время на помощь Люсу, когда того еще только начали перевязывать. Добежал Ольховка до него тогда, когда уже тащили на спальнике Люса к дороге. Слякоть, шел дождь, и была непролазная грязь, и по этой грязи в спальнике, стараясь бежать по скользящей слякоти, тянули Люса его товарищи по оружию до дорожного полотна.
Кстати, отвлекусь и скажу тебе, читатель… Что, может быть, у кого-то будет вопрос про Колю-Ольховку, который прибежал тогда к своему другу на помощь. Вот что я думаю по этому поводу. Тогда Ольховка совершал подвиг, подвиг во имя друга и во имя себя, а также во имя своих детей. Почему? А потому, что таким поступком сам Николай (!) будет гордиться больше, чем если бы он имел даже звезду Героя, и его дети с внуками все это будут знать и будут передавать подвиг своего отца и деда своим потомкам. Вот как! Один шаг до славы, а прояви малодушие или нерешительность, и твое имя может уйти в небытие. Да, мы живем ради того в том числе, чтобы нас помнили потомки, и потому мы не должны быть равнодушны или беспринципны. Ольховка имел принципы.
Люса на спальнике дотянули сначала до края лесополосы, а затем уже быстрым бегом через открытку, чтобы не попасть под птичек, дотягивали до дороги. У обочины дороги ждал уже мотоблок, в кузов которого и положили Люса… И так в кузове мотоблока Люс добирался до села Отрадовки, где его в полевом госпитале и принял медик Лексус. Здесь Люса уже по-человечески перевязали, затянув ему туго-туго раны и сделав там еще что-то такое особо нужное в медицине в таких случаях. Ставить обезбол Лексус Люсу не стал, объяснив это тем, что промедол может вызвать обильное кровотечение, и сказал Люсу, что тот везунчик, так как кровотечения нет и с такими тремя ранениями и не выживают вовсе, если что. «Артерия на ноге правой, на внутренней стороне бедра не задета, к счастью. Это везение», — так объяснял Лексус случай Люса.
В этот же день начали отправлять Люса в Зайцево, в госпиталь с другими ранеными. Предстояло в Зайцево ехать раненому на тракторе… Это был обычный советский «Кировец» с тележкой на прицепе. Так в тележку и подняли Люса, положили там вместе с носилками на одеяла, туда же посадили в телегу еще трех легко раненных бойцов. Поехали. Дорога в пятнадцать километров, да еще и с такими ранениями, какие были у Люса, если сказать тебе, читатель, что это было ужасно для него, то значит ничего не сказать… Нет, Люсу не было больно, но в организме ощущалась огромная тяжесть. Люса просто выворачивало наизнанку, сильно тошнило. Сравнить это состояние можно с тем разве что, как будто человек неделю без перерыва работал, и тут вдруг эта недельная усталость обрушилась на него в одну минуту, это как будто выворачивает и тошнит в десять раз сильнее, чем обычно, это как будто сразу десять «тошнот» случилось у человека. И от этой тошноты никуда не деться, никуда не спрятаться, и никуда не уйти от того, что как будто сам организм внутри тебя выдавливает все твои внутренности наружу и выдавить их никак не может…
А трактор все ехал и ехал, а кузов сотрясало от езды. Люс лежал на одеялах, и в голове его крутилась такая мысль, что, наверное, здесь и конец ему придет, и, наверное, не доедет он до Зайцева вовсе. Время растянулось в нескончаемый поток, которому не будет уже конца… Наконец-то добрались до села Зайцево. Трехэтажный обычный дом. В этом доме, рядом с которым стоит такая же трехэтажка, и находился госпиталь. Легкораненым помогли выбраться из кузова, а Люса очень бережно подняли на носилках и спустили вниз, на землю. Занесли внутрь трехэтажки, в подвал. Затем занесли его в маленькую палату, похожую на каморку, настолько маленькая была та комната. Бережно положили раненого на кушетку. Осматривать Люса пришел медик с позывным «Рентген».
— Да, задета сильно кость, малая берцовая, — констатировал Рентген, сделав еще пару замечаний насчет и других ранений, но особо по этому поводу он ничего не говорил. — Жить будешь, везение сверхъестественное, — заключил медик.
Вкалывать в мерах безопасности ничего из обезболивающих препаратов не стал, снова сделав перевязки бойцу.
Дальше Люс ехал в кузове пикапа в известную всем там Первомайку, то есть в госпиталь, находящийся в городе Первомайске, что находится в Луганской Народной Республике. Пока ехали, в кузове рядом с Люсом сидел боец и держал всю дорогу около него капельницу. В госпитале в Первомайске Люс окончательно потерял всю одежду и был хирургами несколько даже преобразован… Кусок мяса на внутренней стороне бедра правой ноги размером с ладонь, который черт знает как еще болтался на остатках того, что осталось, хирург срезал. Здесь уже было очень больно. Люс орал, резали-то без наркоза. Потом перевязки, а затем в палате четыре часа, пока снова не переложили на носилки и не понесли в машину. На этот раз везли в очень теплой «буханке», в медицинском УАЗе. Были здесь и другие раненые. Везли теперь в Луганский госпиталь ветеранов… Многие прошли через этот госпиталь, и те, кто в теме, помнят и это здание, и то самое фойе на первом его этаже, и регистратуру с безопасниками, и процедурную, которая находится сразу направо, как зайдешь в госпиталь через парадный его вход, и свои палаты… В госпиталь Люс прибыл в одном носке и лежал под тонким покрывалом на первом этаже, в фойе, чуть ли
